Утащена отсюда: rusrep.ru/article/2012/11/28/abs/
Счастье для всех. Даром
10 дилемм братьев Стругацких: последняя русская идеология
На прошлой неделе ушел из жизни Борис Стругацкий, последний из тех, к кому в нашей культуре обращались как к пророку. Действительно, братья Стругацкие — больше чем писатели. Они не про литературу или, точнее, не только про литературу. Недаром философ Александр Пятигорский в частной беседе обмолвился, что только они отрефлексировали проблематику второй половины ХХ века. Так или иначе, именно на языке братьев Стругацких последние полвека наша культура чаще всего ставила свои «проклятые вопросы». И если у нас сейчас есть остатки общего мировоззрения и идеологии, то описать это можно только на их языке и из опыта тех, кто строил свою жизнь с помощью сконструированных ими ролей и ситуаций.
Авторы статьи: Григорий Тарасевич, Антон Максимов, Виталий Лейбин
читать дальше
—Мне не удалось поучаствовать в построении «мира Полудня». Но я не опускаю рук. Еще не вечер! Понедельник начинается в субботу! — так преподаватель и маркетолог Лолита Волкова ответила на наш вопрос о том, как разные люди делали себя и совершали поступки, исходя из книг Стругацких. Так и работает любая достаточно мощная идеология: ученые экспериментировали, как в НИИЧАВО, спецслужбы и заговорщики играли в КОМКОН, Вячеслав Глазычев искал и находил в каждом городе или регионе прогрессоров, реформаторы приняли СССР за планету Саракш.
«Стругацкие действительно были для меня намного больше, чем просто писатели... Книги их во многом формировали мир, нормы поведения, цель в жизни. Смешно, но я действительно точно помню, что твердо решил разобраться в вопросах экономики и причинах инфляции, прочитав завершающую часть “Обитаемого острова”. Там Странник говорит Максиму: “Ты понимаешь, что в стране инфляция? Ты вообще понимаешь, что такое инфляция?” Захотелось не быть дурнем и разобраться. Тогда впервые начал искать специальные книжки по экономике», — писал Егор Гайдар в книге «Дни поражений и побед».
Ирония судьбы в том, что сам главный реформатор (если смотреть по внешним результатам) сыграл скорее как благодушный Максим, а не как мудрый Странник, — на обломках тиранического Центра не замедлила явиться гиперинфляция со всеми вытекающими новыми страданиями освобожденных от диктатуры людей. Но так всегда: в мире братьев Стругацких заповеди, сбывшиеся прогнозы и ответы не так сильны, как сами их «миры». Какой бы выбор вы ни сделали, оказывается, что его последствия уже описаны в какой-либо их книге, хотели вы «как лучше» или нет. Стругацкие не про заповеди и рецепты, а про диалектическую сложность самых важных решений в жизни.
Философская мощь их притч, вероятно, происходит от того, что писатели, выросшие в вере в коммунизм и разочаровавшиеся в нем, смогли описать самые сложные проблемные ситуации современного человека. Любого — не только советского. Свобода человека — это проблема, и не только по отношению к миру природы, но и к миру надчеловеческого социального эксперимента; не только к ужасам дикости, но и к ужасам прогресса.
Прогрессором считать себя легко: мол, я такой просвещенный, а вокруг дикий народ. Метафора опасна. Прогрессорами себя считали и демократы в конце 80-х, и коммунисты в начале 90-х
Когда Борис Стругацкий умер, многие начали сетовать, что слишком многое, причем жизненно важное, у него недоспросили (см. Борис Стругацкий... Последнее интервью...). Но, похоже, «доспросить» было невозможно. Дело в том, что все ответы и комментарии к книгам интересны, но все же самое важное — это вопросы. Книги Стругацких как вселенская компьютерная игра, вернее, игра в жизнь: авторы задают только координаты для выбора, но сам выбор — за вами. Додумывать и доделывать читателю приходится самому. Именно поэтому мы здесь анализируем не «творчество Стругацких», а тот мир и ту культуру, в которой живем.
С помощью тех, кто согласился поговорить с нами о том, как используются в жизни миры Стругацких, мы составили 10 главных парадоксальных ролевых ситуаций, описывающих пространство современной русской (советской) практической философии в той мере, в какой она еще жива.
1 Лес vs Управление
Реальность Стругацких «Улитка на склоне» — это мир борьбы «естественной» и «искусственной» жизни, причем обе стороны ужасны. Над обрывом расположено Управление по делам леса, под обрывом — собственно Лес. Управление — мир административного абсурда. Когда-то в его существовании, видимо, был цивилизаторский смысл, но все выродилось в имитацию деятельности, поддержанную потоком приказов, доходящих до упразднения второго закона термодинамики в директивном порядке. Лес — мир абсурда биологического. Это не обычный лес и даже не джунгли: в нем встречаются прыгающие деревья, съедобная земля, биороботы-мертвяки, похищающие местных женщин… Подчинен Лес женщинам, размножающимся партеногенезом и ведущим геноцид мужчин-аборигенов. В Управление приезжает лингвист Перец, который надеется попасть в Лес, чтобы открыть для себя новый мир. А из Леса в Управление идет почти уже потерявший способность к логике Кандид — бывший биолог, разбившийся на вертолете и принятый в одну из деревень аборигенов.
В других книгах Стругацких противоречия между «естественной», дикой жизнью и социальным управленческим экспериментом не столь безнадежны, но и здесь можно сохранить себя, если не быть частью системы и уметь ходить по границам миров.
Цитаты «Здесь не голова выбирает. Здесь выбирает сердце. Закономерности не бывают плохими или хорошими, они вне морали. Но я-то не вне морали! Если бы меня подобрали эти подруги, вылечили и обласкали бы, приняли бы меня как своего, пожалели бы — что ж, тогда бы я, наверное, легко и естественно стал на сторону этого прогресса, и Колченог, и все эти деревни были бы для меня досадным пережитком, с которым слишком уж долго возятся...»
«В связи с вышеизложенным предлагается в дальнейшем рассматривать проявления всякого рода случайностей незакономерными и противоречащими идеалу организованности, а прикосновенность к случайностям (пробабилитность) — как преступное деяние» («Улитка на склоне».
В нашей реальности Мы увидели вырождение как идеи тотального «искусственного» управления (поздний СССР), так и идеи природного, «естественного» леса — в рыночные 90-е.
Личный опыт «“Улитка на склоне” — это в каком-то смысле руководство для принятия решений и совершения поступков на границе рационального и иррационального. Стругацкие не раз обращались к этой теме, ответов и рецептов не давали, но то, что сумели сказать, для меня очень значимо», — Шаши Мартынова, генеральный директор сети книжных магазинов Magic Bookroom.
2 Отец vs наставник
Реальность Стругацких Педагогическая утопия — одна из основ мира Стругацких. В идеальном будущем дети с раннего возраста должны воспитываться в специальных интернатах. Педагоги при этом владеют некой высокой теорией воспитания (что это такое, Стругацкие толком не объясняли). В более сложных вещах («Гадкие лебеди», «Отягощенные злом» образ наставника вступает в конфликт с образом родителя. Тема отцов и детей у Стругацких вообще очень травматичная. В «Гадких лебедях» дети вместе со своими наставниками-мокрецами сначала изолируются от родителей в лепрозории, а потом фактически захватывают город и начинают строить новый мир.
Цитаты « — Муничка! Муничка! Муничка! Муничка мой! Муничка!
— Пустите меня! Да пустите же Вы меня! У меня дочка там.
— В крр-р-ровь, зубами рвать буду!
— Да-а, видно совсем мы дерьмо стали, если родные дети от нас к заразам ушли... Брось, сами они ушли, никто их не гнал насильно…» («Гадкие лебеди».
« — На Земле оставались люди, молодежь, дети. Там оставались миллионы и миллионы таких вот Юриков, и Жилин чувствовал, что может здорово им помочь, хотя бы некоторым из них. Все равно где. В школьном интернате. Или в заводском клубе. Или в Доме пионеров. Помочь им входить в жизнь, помочь найти себя, определить свое место в мире, научить хотеть сразу многого, научить хотеть работать взахлеб» («Стажеры».
В нашей реальности Это страшный и очень болезненный конфликт. С одной стороны, законные мама с папой, семейные ценности, родительский долг. С другой — по законам психологии происходит сепарация подростка от родителей, и для него все более важной становится фигура «значимого взрослого». От него он во многом усваивает социальные нормы, профессию, мировоззрение. А над этим всем — великая утопия (как лучшие школы-интернаты для одаренных детей или британские школы, с которых списан Хогвартс). А у такой педагогической утопии есть и зеркальная антиутопия — модели тиранического созидания «нового человека».
Личный опыт «Под напором образов из “Гадких лебедей” я стал внимательнее к генетике, взялся за психогенетику и многое в себе подправил. Курс лекций по педантропологии поэтому здорово отличался от прежнего пособия. Я сделал уступку наследственности биологической. Прежде у меня была наследственность культурно-историческая. Стал изучать игру генетики со средой. И в “Гадких лебедях”, и в “Жуке”, и в куче небольших рассказов они показывали: заложенную рождением программу НИКАК нельзя изменить. Что касается противоречий между родителями и наставниками, то на этот конфликт я не обращал внимания, о чем сейчас жалею. Вообще-то побеждает всегда тот из воспитателей, кто вместе с ребенком проживает целые куски жизни... Я хочу сказать: важно не влиять на ребенка, а вместе с ним мучиться, плакать, смеяться и узнавать» (профессор Борис Бим-Бад, академик РАО).
Жизнь — страшное мероприятие, и в мире всегда найдутся силы более значительные, чем человек. Особенно если он что-то активно делает, а не плывет по течению
3 Хирурги vs терапевты
Реальность Стругацких Прогрессор — самый привлекательный из образов братьев Стругацких. Большинство опрошенных нами признаются, что сравнивают себя прежде всего с доном Руматой из «Трудно быть богом» и другими прогрессорами — об этом говорят и бывшие диссиденты, и чиновники, и ученые, и спасатели.
Среди дикости и невежества появляется посланец прекрасного мира будущего. Он порой даже не понимает, как можно жить так глупо и чудовищно. Надо все исправить. И тут начинаются проблемы. Можно ли вмешиваться в ход истории? Можно ли одним прыжком перейти от дикости к цивилизации? Достаточно ли просто освободить людей от тирании и дать им свободу выбора? Ответ Стругацких не в том, как надо делать — общего рецепта нет, — а в том, что об этом можно и нужно думать. Ими разобраны чуть ли не все возможные сценарии сложного политического и исторического выбора.
Цитаты «Дон Кондор пристально смотрел на него, поджав губы.
— Ты мне не нравишься, Антон, — сказал он по-русски.
— Мне тоже многое не нравится, Александр Васильевич, — сказал Румата. — Мне не нравится, что мы связали себя по рукам и ногам самой постановкой проблемы. Мне не нравится, что она называется Проблемой Бескровного Воздействия. Потому что в моих условиях это научно обоснованное бездействие... Я знаю все ваши возражения! И я знаю теорию. Но здесь нет никаких теорий, здесь типично фашистская практика, здесь звери ежеминутно убивают людей! Здесь все бесполезно. Знаний не хватает, а золото теряет цену, потому что опаздывает.
— Антон, — сказал дон Кондор. — Не горячись. Я верю, что положение в Арканаре совершенно исключительное, но я убежден, что у тебя нет ни одного конструктивного предложения» («Трудно быть богом».
В нашей реальности Прогрессором считать себя легко: мол, я один такой просвещенный, а вокруг дикий народ. Главная метафора Стругацких, как и любая настоящая вещь, опасна. Прогрессорами себя считали и демократы в конце 80-х, и коммунисты в начале 90-х (кстати, штурм зомбирующей башни из «Обитаемого острова» трагически воплотился в штурм «Останкино» в октябре 1993-го). Самоуверенных прогрессоров полно и в высоких кабинетах, и на митингах. Но книги Стругацких дают более сложный и интересный материл, чем простое чванство «просвещенной» элиты. Можно, например, себя почувствовать в ситуации землян, над которыми работают прогрессоры из других миров («Жук в муравейнике».
Личный опыт «Я ассоциировал себя с доном Руматой, особенно во времена подпольной “антисоветской” деятельности (1977–1982), да отчасти и сейчас (“благородный дон Румата в тылу врага&rdquo. Неслучайно общаюсь и дружу с компанией, носящей гордое имя “Прогрессор”. Во времена работы заместителем министра (1991–1993) уже возникала ассоциация с главами про Управление из “Улитки на склоне”. Из той же книги — Кандид с его мучительными стараниями понять, что же это за общество, в котором выпало жить. Еще тема ответственности, тема допустимых пределов и форм вмешательства в жизнь других. Тема необходимости знать то, что хочешь изменить. Но прежде всего, опять же, Кандид: “Прогресс вне морали. Но я-то не вне морали”» (Павел Кудюкин, бывший диссидент, ныне преподаватель Высшей школы экономики и консультант группы «Прогрессор».
4 Мироздание vs человек
Реальность Стругацких «За миллиард лет до конца света». Советский Ленинград 70-х годов. Квартира астрофизика Малянова, изучающего взаимодействие звезд и диффузной материи. Чистая наука, человек с упоением пишет формулы. И с ним начинают происходить странные вещи, суть которых в том, чтобы не дать ему работать: звонки по телефону, самоубийство соседа, обвинение самого Малянова в убийстве и следователь с аберрациями. Очень скоро выясняется, что такие странные и страшные вещи происходят еще с несколькими его знакомыми учеными. Мозговым штурмом они предполагают вмешательство сверхцивилизации, которая почему-то не хочет развития земной цивилизации и «запрещает» перспективные исследования. Затем появляется более естественная гипотеза: сопротивляется само мироздание, поскольку эти исследования через миллиарды лет могут привести к его гибели. Выбор: прекратить или продолжать, и это выбор одиночки.
Цитаты «Ведь человеку очень неприятно осознать, что он совсем не такой, каким всегда раньше себе казался. Он все хочет остаться таким, каким был всю жизнь, а это невозможно, если капитулируешь. Вот ему и приходится... И все равно, разница есть. В нашем веке стреляются потому, что стыдятся перед другими — перед обществом, перед друзьями... А в прошлом веке стрелялись потому, что стыдились перед собой. Понимаете, в наше время почему-то считается, что сам с собой человек всегда договорится» («За миллиард лет до конца света».
В нашей реальности В советское время считалось, что Стругацкие в «За миллиард лет до конца света» дали метафору интеллигентского выбора — отстаивать истину или капитулировать перед государством. Может быть… Но получилась метафора жизни вообще, жизни как триллера. Жизнь — страшное мероприятие, и в мире всегда найдутся силы более значительные, чем человек. Особенно если он что-то активно делает, а не плывет по течению. Простейший пример — карьера: сделать ее успешной и сохранить свое «я»… Пример сложнее: неизлечимая болезнь, своя или близких. Кстати, это пример точно по книге: Малянов сломался на болезни сына. Как всегда, у Стругацких нет правильного ответа на вопрос, уступать перед экзистенциальным давлением или нет. Но эта книга многих сделала более стойкими.
Личный опыт «В 2006–2007 годах со мной произошло множество как внешних, так и внутренних событий, после которых моя точка зрения на вопросы “сверхъестественного” существенно изменилась… Оставаясь более или менее нормальным, я за несколько месяцев приобрел немалый опыт видений, голосов, периодов, когда отдельные части моего тела мне не подчинялись, и множества невероятных случайностей. Почти с самого начала я обнаружил, что многие из этих явлений я могу контролировать… В такие периоды очень помогала мысль о том, что нужно продолжать бороться, потому что от этого, пусть и в небольшой степени, зависит то, в каком духовном мире будут жить сегодняшние дети. Сейчас, думая о том, что со мной происходило в это время, я часто вспоминаю повесть Стругацких “За миллиард лет до конца света”. Я вернулся к математике в конце 2007 года» (Владимир Воеводский, математик, лауреат медали Филдса, профессор Принстона).
Как фашистский унтер-офицер может стать толковым президентом, а романтический комсомолец — отправить своего друга на пытки. Во второй половине XX века этот вопрос стал ключевым
5 Люди vs сверхлюди
Реальность Стругацких У людей произошла мутация, позволяющая технологически сделать из человека сверхчеловека: вечного, сверхумного, с невероятными способностями. К сожалению, мутация редкая — только один на 100 тысяч может стать сверхчеловеком, люденом. Людены тайно отбирают «своих» среди людей, потом Каммерер, руководитель отдела ЧП Комкона-2, их разоблачает — прогрессор, спасавший Саракш, оказывается «ниже» люденов. Ничего плохого несколько сотен сверхчеловеков людям сделать не хотят, но им с ними скучно — как с назойливыми и глупыми детьми. Начинаются личные трагедии, разрушаются семьи, дружба.
Цитата « — Человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, меньшая часть его форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой» («Волны гасят ветер».
В нашей реальности На самом деле метафора крайне емкая — она дает модель для обсуждения многих современных ситуаций. Например, почему мы думаем, что сектанты, которых преследует общество, на самом деле не сверхлюди, узнавшие путь к религиозному просветлению? Как узнать, что опасные чужаки — просто добрые людены? Ситуация гораздо менее экзотическая, чем кажется: любой человек, вышедший из стандартных социальных ролей, будет казаться окружающим больным, сумасшедшим, опасным. С другой стороны, есть проблема сверхчеловека как чуть ли не самый опасный вопрос философии и религии.
Личный опыт «В романе “Волны гасят ветер” братья Стругацкие поставили проблему постчеловека и его будущего. Они условно поделили людей на два типа: людей, которых условно можно назвать просветленными, которые пошли путем “вертикальной эволюции”, путем религиозных учителей, ушедших в нирвану, и прочими, выбравшими путь “горизонтальной эволюции”. Каковы взаимоотношения между ними? Применять это очень просто. Если ты правильно находишься в подобном состоянии, то тебе легко взаимодействовать с людьми. Ты не преследуешь в этом взаимодействии простые, плоские стандартные цели… В деятельности такой команды сама жизнь является более важной, чем результат. Таким образом был построен Pixar, Walt Disney. Когда результат, проект — побочный результат деятельности. Вопросы собственного дела, собственной жизни опираются на вопрос, в какой модальности ты находишься — вертикальной или горизонтальной?» (Анатолий Прохоров, кино- и телепродюсер, сооснователь студии «Пилот».
6 Личность vs ситуация
Реальность Стругацких Где-то — непонятно где — существует фантастический Город («Град обреченный», в котором собраны люди из разных стран и эпох (комсомолец 50-х, советский скептик 60-х, фашистский унтер-офицер, колхозник из 40-х, американский профессор, шведская проститутка и т. д.). Им объяснили, что они участвуют в неком Эксперименте и должны соблюдать его правила, например, регулярно менять свою профессию (ее определяет машина случайным выбором). Так, один из главных героев, Андрей Воронин, сначала работает мусорщиком, потом следователем, затем главным редактором газеты. В какой-то момент жители города поднимают восстание и вроде бы освобождаются от власти Эксперимента, хотя создается ощущение, что он все равно продолжается.
Цитаты « — А я не понимаю! — объявил Андрей. — Все это извращенное толкование, неверное… Эксперимент есть Эксперимент. Конечно, мы ничего не понимаем. Но ведь мы и не должны понимать! Это же основное условие! Если мы будем понимать, зачем павианы, зачем сменность профессий... такое понимание сразу обусловит наше поведение, Эксперимент потеряет чистоту и провалится» («Град обреченный».
В нашей реальности «Град обреченный» можно трактовать по-разному, благо весь ХХ век был насыщен социальными экспериментами. Но одна из ключевых проблем — что в большей степени определяет поведение человека: свойства его личности, биография, характер и культура или же та социальная ситуация, в которую он попадает? Фашистский унтер-офицер может стать толковым президентом, а романтический комсомолец — отправить своего друга на пытки. Во второй половине XX века этот вопрос стал ключевым для социальной психологии. Роман был закончен Стругацкими в 1972 году. А годом раньше американский психолог Филипп Зимбардо провел свой Стэнфордский тюремный эксперимент, который тоже можно назвать Экспериментом с большой буквы. Студенты-добровольцы были помещены в импровизированную тюрьму, где были по жребию разделены на «охранников» и «заключенных». Буквально за несколько дней студенты-пацифисты превратились в жестоких надзирателей и покорных зэков.
Личный опыт «Среди абсурда Эксперимента предусмотреть все возможные несуразности нельзя, следовательно, какая бы власть ни была создана, перед ней неизбежно встанет проблема, которую она окажется не в состоянии решить. Таким образом, любая власть — явление преходящее» (Андрей Беловранин — из дипломной работы в РГПУ им. А. И. Герцена).
7 Свобода науки vs эффективность
Реальность Стругацких Одно из самых легких и самых читаемых произведений — «Понедельник начинается в субботу». В закрытом от посторонних глаз НИИЧАВО ученые-маги занимаются наукой. Тут царит драйв, веселье, культ познания.
Цитаты «Сюда пришли люди, которым было приятнее быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было: “Понедельник начинается в субботу”. Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них наконец в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди» («Понедельник начинается в субботу».
«Старичок словно взорвался.
— Высочайшее достижение нейтронной мегалоплазмы! — провозгласил он. — Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и… обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания» («Сказка о тройке».
В нашей реальности Считается, что атмосфера бурлящего научного энтузиазма НИИЧАВО исчезла вместе с романтикой 60-х. Но это не совсем так. Наверное, ученые стали прагматичней. Но на уровне отдельных лабораторий этот задор и энтузиазм продолжают жить. Но, что важнее, он переместился во многие фирмы, редакции, школы и прочие организации. Просто заданный Стругацкими формат трудовой этики стал не таким публичным.
НИИЧАВО — это не только романтика, но и модель организации науки. И тут картинка не такая уж идеалистическая. Во-первых, сказочный научный институт вряд ли смог бы породить Большой адронный коллайдер, уж слишком автономно работают его лаборатории и отдельные маги — один смысл жизни ищет, другой во времени путешествует. Непонятно, как их сплотить ради единой цели.
Во-вторых, светлый энтузиазм героев Стругацких не исключает жульничества и профанации в виде Выбегалло, создающего то самонадевающуюся обувь, то самовыдергивающуюся морковь, то желудочно неудовлетворенных кадавров. Даже у волшебного института нет механизма, чтобы это фуфло прикрыть.
Личный опыт «В молодые годы посчастливилось немного побыть в реальности, очень похожей на НИИЧАВО, — академический институт в маленьком старинном русском городке в дальнем Подмосковье. Это был не тот институт, с которого, по слухам, был списан НИИЧАВО, но уж очень похож — вплоть до того, что основное здание стояло на улочке, застроенной старинными добротными избами. Сейчас, к сожалению, постоянно приходится сталкиваться с реальностью Управления из “Улитки на склоне” — торжествующим маразмом и хаосом бюрократии. Бюрократической суете и бессмыслице служат в том числе и те, чьи профессии предполагают свободное творчество, например ученые» (Елена Русакова, психолог, социолог, учитель в школе для одаренных детей, муниципальный депутат).
8 Милосердие vs рациональность
Реальность Стругацких Радуга — планета экспериментальной физики. Население — несколько сотен или тысяч человек: физики, сотрудники служб обеспечения и их дети. Очередной эксперимент приводит к катастрофе: с полюсов к экватору идут две Волны вырожденной материи, уничтожающие все живое. Остается несколько часов до всеобщей гибели. На космодроме Радуги всего один космический корабль, который может эвакуировать на Землю далеко не всех. Выбор: кого спасать — лучших физиков цивилизации или детей. Общее собрание жителей занято этим вопросом. Спасти физиков — значит спасти элиту науки и в будущем наверняка сохранить множество жизней, а также знание. Спасти детей — просто спасти детей. Капитан корабля Леонид Андреевич Горбовский принимает решение спасать детей. С этим решением все с облегчением соглашаются.
Цитаты «Там, за дверью, умирал Горбовский — умирала эпоха, умирала живая легенда. Звездолетчик. Десантник. Открыватель цивилизаций. Создатель Большого КОМКОНа... “Из всех возможных решений выбирай самое доброе”. Не самое обещающее, не самое рациональное, не самое прогрессивное и уж конечно не самое эффективное — самое доброе!» («Волны гасят ветер».
В нашей реальности Множество политических ситуаций, в которых любое решение — плохое, например решение о штурме школы в Беслане, захваченной террористами. Тот же КОМКОН, спецслужба прогрессоров, объявил охоту на тишайшего Льва Абалкина, чтобы спасти человечество от гипотетической угрозы. Хорошо, когда возможно совпадение умного и доброго, то есть учитывающего и человеческую эмоцию, и длительные последствия поступка. Но в реальности так почти не бывает.
Личный опыт «В молодости я, конечно, был доном Руматой из “Трудно быть богом”. Сейчас я, конечно же, Банев из “Гадких лебедей”. Вообще я цитирую Стругацких очень часто. Многие книги могу декламировать кусками. А что касается выбора “кого спасать” из “Далекой Радуги”, то он для меня уже неактуален. Когда-то — да, была дилемма. Но в силу профессии... все встало на свои места: 1. Всех не спасти. 2. Спасай ценой своей жизни, ибо другая жизнь всегда ценнее твоей» (Михаил Сафроненко, спасатель 1-го класса, главный редактор журнала Fire Rescue о пожарных и спасателях».
9 Судьба личности vs безопасность
Реальность Стругацких Лев Абалкин, прогрессор сорока лет, возвращается на Землю после многих лет работы на других планетах. С ним связана тайна личности: он не знает, что он — один из 13 «подкидышей», людей, родившихся из яйцеклеток, 40 тысяч лет назад оставленных сверхцивилизацией Странников в глубинах космоса. Земляне из гуманистического будущего предполагают, что Лев Абалкин, как и все «подкидыши», несет в себе программу, заложенную Странниками с неведомой целью. Потенциально угрожающей их миру. И человеку тайно ломают судьбу: не дают заниматься любимым делом, а потом при подозрении, что программа заработала, убивают. Ответственность за убийство несет тайная служба КОМКОН-2 (Комиссия по контролю), и лично Экселенц, он же Рудольф Сикорски, руководитель службы.
Цитаты «Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флуктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах» («Жук в муравейнике».
В нашей реальности Борис Стругацкий про «Жука» говорил, что идея была простая: показать, что пока в мире существуют тайные службы, будут погибать невинные, какие бы хорошие люди там ни работали. Но книга сложнее даже его интерпретации: читателю понятно, что и без прогрессоров из КОМКОНА нельзя.
Личный опыт «Чаще всего отождествляю себя с Рудольфом Сикорски. Хочется думать про себя, что умный, все знаешь и должен менять мир к лучшему, но в силу разных обстоятельств надо мириться с наличием зла, подлости и т. д. Так легче не переживать при общении с чиновниками» (Алексей Шувалов, преподаватель, экономист).
10 Утопия vs человек
Реальность Стругацких Сейчас периодически слышишь, что, мол, Стругацкие были хороши для своего времени, когда воспевали романический коммунизм и бичевали язвы советского строя. На самом деле их книги заглядывают настолько далеко вперед, что нам предстоит еще долго узнавать в них окружающую действительность. В «Хищных вещах века», написанных 1964 году, Стругацкие предсказали эпидемию наркомании среди благополучной молодежи. О таком в СССР никто и подумать не мог, да и для Запада это было еще диковиной. А в «Граде обреченном», созданном в начале 1970-х, герои никак не могут осознать, почему вполне успешный человек надевает на себя пояс шахида и взрывается напротив здания правительства.
Цитаты «— В нашей ситуации, — сказал он Изе, — у порядочного человека просто нет выбора. Люди голодали, люди были замордованы, испытывали страх и физические мучения — дети, старики, женщины. Это же был наш долг — создать приличные условия существования.
— Ну, правильно, правильно, — сказал Изя. — Я все понимаю. Вами двигали жалость, милосердие и тэ дэ и тэ пэ. Я же не об этом. Жалеть женщин и детей, плачущих от голода, — это нетрудно, это всякий умеет. А вот сумеете вы пожалеть здоровенного сытого мужика с таким вот, — Изя показал, — половым органом? Изнывающего от скуки мужика? Денни Ли, по-видимому, умел, а вы сумеете? Или сразу его — в нагайки?..
— И вообще, знаете, что мне кажется? — задумчиво проговорил он. — Как только общество решит какую-нибудь свою проблему, сейчас же перед ним встает новая проблема таких же масштабов. Нет, еще больших масштабов. — Он оживился. — Отсюда, между прочим, следует одна интересная штука. В конце концов перед обществом встанут проблемы такой сложности, что разрешить их будет уже не в силах человеческих. И тогда так называемый прогресс остановится» («Град обреченный».
В нашей реальности Главная тема Стругацких и всей современности — социальный прогресс, в котором преодоление голода, страха и физического мучения есть первая задача. Отсюда и коммунистический «мир Полудня», и прогрессоры, и проблематика Эксперимента над людьми. Только исходя из идеи социального прогресса можно было подвергнуть его критике и одновременно предсказать наш хаос и конец социалистической утопии. На вопрос, надо или не надо проектировать социальное благополучие, заниматься социальными экспериментами, книги Стругацких отвечают по-разному, но без Утопии и Эксперимента их бы не было.
Личный опыт «Вы помните, в “Понедельнике” была история про кадавра: мол, сейчас мы удовлетворим его потребности, а дальше он начнет музыку слушать и картины рисовать. И там уже кисточки заготовили, магнитофон с Моцартом. А кадавр в конце концов просто лопнул. Мы думали: ну да, это совок с его “от каждого по способностям, каждому по потребностям”. Совок прошел, и мы думали, что все это прошло. А сейчас мы видим, что ничего не прошло… Стругацкие разглядели у части людей потребность трансценденции любой ценой, даже если это смерть» (Сергей Москалев, футуролог).
Ученики об учителе
Стругацкие всю жизнь писали о будущем, о взаимодействии будущего и настоящего, о том, как будут меняться человеческое общество, культура, взаимоотношения. Они описали несколько моделей развития человечества. Изначально это было коммунистическое будущее — некая утопия, идеал. Правда, со временем они пришли к выводу, что такое общество никогда не будет создано. Но это не означает, что они в нем разочаровались. Борис Натанович до конца жизни говорил, что ничего лучше того общества, которое они создали и описали в своих ранних произведениях, человечество не придумало. В личных разговорах Стругацкий отмечал, что, к сожалению, гораздо больше шансов реализоваться у другого общества, тоже неплохого по своей сути и имеющего право на существование. Это общество, описанное в романе «Хищные вещи века». Борис Натанович говорил, что оно ближе к человеческой природе. Он был очень мудрым и очень редко ошибался.
Антон Первушин, писатель, журналист
Борис Стругацкий был последним из когорты фантастов-шестидесятников. Людей такого масштаба совсем немного. Я записал себе его в учителя. Острейший ум, здоровое упорство, фантастическое жизнелюбие и оптимизм. У него можно было многому научиться: как разговаривать, как убеждать, как лучше думать и как дать отпор. Борис Натанович был настоящим русским интеллигентом, но при этом достаточно жестким человеком. Он умел отбить удар, хорошо понимал, кого поддерживать, а кого нет. С его смертью поколение молодых писателей потеряло самое главное — оценку учителя. Что бы ты ни делал, у Бориса Натановича всегда можно было спросить: «Правильно?» — и он отвечал «Да» или «Знаете, Коля, я в этом ни черта не понимаю, но я бы сделал вот так».
Он вписывался в каждую историческую эпоху, в которой жил, будь то застой или перестройка. Последние годы он был постоянным жителем интернета: в течение многих лет он давал онлайн-интервью, постоянно отвечал на вопросы читателей.
Аркадий и Борис Стругацкие были гениальными социальными конструкторами. Они создавали чертежи миров, в которых жили они и хотелось жить другим. В этом принципиальное отличие творчества Стругацких — это антология мира, где главными были не марсиане или космические корабли, а люди, рядом с которыми хотелось жить.
Николай Ютанов, генеральный директор издательства Terra Fantastica, председатель оргкомитета российской литературной премии «Странник»
В отличие от своего брата, Борис Стругацкий был более замкнутым человеком. Аркадий Натанович — компанейский, веселый, мог выпить и отправить молодого писателя сбегать за коньячком. Представить, что так поступил бы Борис Натанович, просто невозможно. Они были очень разные. Борис Стругацкий мог выпить рюмку-другую, но не злоупотреблял. Это был умный и четкий человек. Он со всеми сохранял довольно ровные, спокойные отношения. Не терпел лжи и предательства, не любил подхалимов.
В нем чувствовался ученый. Он долгое время продолжал заниматься астрономией, еще пять лет назад я видел у него в компьютере какие-то астрономические расчеты. Также он продолжал писать, публиковался под псевдонимом Сергей Витицкий. Во время одной из наших последних встреч он говорил, что пишет роман, но идет туго. Без Аркадия Натановича писательство давалось ему тяжело. В их совместные произведения Аркадий привносил юмор, легкий слог. А Борис Натанович вел более глубокие линии. Его интересовали философские вопросы, поведение людей в сложных ситуациях. Поэтому и получился такой конгломерат, их книги могут читать и дети, и взрослые.
Александр Сидорович, организатор конвента «Интерпресскон», главный редактор издательского дома «Ленинград»
Борис Натанович был очень добрым человеком. Всякий, кто участвовал в литературных семинарах, знает, что, как правило, обсуждая чье-то произведение, там не скупятся на критику и «режут правду-матку» по полной программе. Борис Натанович всегда находил возможность похвалить автора. В конце семинара он произносил заключительное слово. И если произведение оказывалось совсем провальным, он хотя бы говорил, что проделана большая работа, что человек не зря просиживал штаны над рукописью, что труд никогда не бывает бесполезным. А уж если имелась возможность найти что-то положительное, он всегда это отмечал. Он очень серьезно и ответственно относился и к семинару, и к работе главного редактора в журнале («Полдень. XXI век». — «РР», где мы трудились вместе десять лет. Последние годы он болел, но, даже находясь в больнице, всегда брал с собой ноутбук, никогда не срывал сроки и держал руку на пульсе.
Николай Романецкий, писатель-фантаст, переводчик, ответственный секретарь журнала «Полдень. XXI век»
Писатель, независимо от масштаба, — это создатель своей религии, и литературные веры разных авторов оказываются несовместимы друг с другом. Поэтому писательская среда очень конфликтна: одно «вероисповедание» отторгает другое. С Борисом Натановичем у нас было много разногласий, случались острейшие споры, во время которых он задевал меня, а я, видимо, задевал его. Но смертельных выстрелов не было: как бы мы ни спорили, это оставался разговор двух писателей, пусть разных масштабов, но уважающих друг друга.
Сочинители всегда спорят об одном — как надо писать. Некоторые мои вещи Борис Натанович не принимал. Был такой случай, про одну из моих ранних романтических повестей он сказал: «Зачем вы это написали? Это никому не нужно!» Я так расстроился, что забросил повесть за шкаф, она там пролежала года три, а потом я ее вытащил, ее издали, и оказалось, что это одна из лучших повестей того времени. Всякое бывает. Я тоже мог спросить его: «Зачем вы это написали?» Речь идет не о каких-то конкретных романах, а о том мировоззрении, которое было у Бориса Натановича в последние годы. Он перестал верить в то, что мир становится лучше. И это очень плохо, потому что эта вера, пожалуй, главное достоинство Стругацких раннего периода, она поражала и привлекала к ним самых разных читателей.
Андрей Столяров, писатель
При участии Юлии Идлис, Григория Набережного и Дарьи Даниловой
См. также:
Борис Стругацкий: «Нельзя: трусить, лгать и нападать. Нужно: читать, спрашивать и любить близких». Последнее интервью великого писателя...